Бернард Вербер

 



Бернард Вербер
День Муравья

(en: "The Day of the Ants", fr: "Le Jour Des Fourmis"), 1992

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 |

 


15-я страница> поставить закладку

 

Никто не говорит так робко, неловко и неуверенно, как я.

Ни у кого нет моей бесконечной слабости.

Ни у кого нет моей врожденной скромности.

Потому что чувства заменяют мне ум.

Меня не отягощают ни знания, ни информация.

Только интуиция, витающая в воздухе, направляет меня.

И я не знаю, откуда эта интуиция.

И не хочу знать.

47. ИДЕЯ

Августа Уэллс все помнила.

Джейсон Брейгель кашлянул в руку — все собрались вокруг него и с жадностью слушали его слова, ведь тогда ни у кого не было никакого плана, как выбраться отсюда.

Ни пищи, ни связи с поверхностью, никаких шансов выбраться на поверхность — как эти семнадцать человек, среди которых старуха и мальчишка, могут выжить?

Джейсон Брейгель держался очень прямо.

- Начнем сначала. Кто нас сюда заманил? Эдмон Уэллс. Он хотел, чтобы мы жили в этом подземелье и продолжали его дело. Он знал, что мы окажемся в сложной ситуации, я в этом уверен. Спуск в пещеру — это личная инициация. То, с чем мы сталкиваемся сейчас, — главное испытание для нашей коллективной инициации. То, что каждый из нас сумел в одиночку, мы должны суметь вместе. Мы все отгадали загадку с четырьмя треугольниками, потому что сумели отойти от стереотипа мышления. Мы открыли новые возможности собственного ума. Теперь нам нужно проявить настойчивость. Для этого Эдмон снабдил нас ключом.

Но воспользоваться им мы не можем, потому что мы ослеплены собственным страхом.

- Брось свои загадки! Какой еще ключ? Что ты предлагаешь? — возмутился пожарный.

Джейсон настаивал:

- Вспомните загадку с тремя треугольниками. Для решения требовалось мыслить по-новому. «Надо думать по-другому, — повторял Эдмон Уэллс. — Надо думать по-другому…»

Полицейский взорвался:

- Но мы заперты здесь, как крысы! Это яснее ясного. В этой ситуации есть только один способ мыслить.

- Нет. Не один. Заперты наши тела, но не наши умы.

- Слова, слова и еще раз слова! Если тебе есть что предложить, давай! Если нет — лучше помалкивай.

- Ребенок, выйдя из тела матери, не понимает, почему он больше не плавает в теплой жидкости. Он хотел бы вернуться в материнское укрытие, но обратно ходу нет. Он думает, что он рыба и не сможет жить на суше. Ему холодно, его ослепляет свет и оглушает шум. Все, что вне материнского чрева, для него ад. Ему кажется, что он не сможет выдержать это испытание, он считает себя физически неприспособленным для нового мира, примерно так думаем и мы сейчас. Всем нам пришлось пережить момент рождения. Но мы не умерли. Мы адаптировались к воздуху, свету, шуму, холоду. Мы прошли путь от зародыша, живущего в воде, до младенца, способного дышать воздухом. Из рыбы мы превратились в млекопитающее.

- Да, ну и что?

- Сейчас мы переживаем такую же критическую ситуацию. Так давайте адаптируемся еще раз, переплавимся в новую форму.

- Что он несет? Он бредит! — заорал инспектор Жерар Гален, закатывая глаза.

- Нет, — возразил Джонатан Уэллс, — мне кажется, я понимаю, что он хочет сказать. Мы найдем решение, потому что у нас нет другого выхода, кроме как найти его.

- Ну, решение можно искать до бесконечности. Нам и делать-то больше ничего не остается, пока мы еще не сдохли с голоду.

- Пусть Джейсон договорит, — приказала Августа. — Он еще не закончил.

Джейсон Брейгель отправился к аналою и взял «Энциклопедию относительного и абсолютного знания».

- Я перечитывал ее сегодня ночью, — сказал он. — Я был уверен, в «Энциклопедии» есть решение.

Я искал долго и, наконец, нашел, я прочту вам этот отрывок вслух. Слушайте внимательно.

48. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

Гомеостаз. Любая форма жизни стремится к гомеостазу.

«Гомеостаз» — это равновесие между внутренней и внешней средой.

Любая живая структура функционирует в гомеостазе. У птицы полые кости, чтобы летать. У верблюда запасы воды, чтобы выжить в пустыне. Хамелеон меняет окраску кожи, чтобы стать незаметным для хищников.

Эти виды, как и многие другие, дожили до наших дней, адаптируясь ко всем изменениям окружающего мира. Те, кто не смог обрести гармонию с внешним миром, исчезли.

Гомеостаз — это способность наших органов к саморегулированию по отношению к внешним принуждениям.

Мы всегда удивляемся, как обыкновенный человек может вынести суровые испытания и приспособить к ним свой организм. Во время войн обстоятельства вынуждают людей бороться за выживание, и вот те, кто раньше знал только комфорт и уют, смиренно садятся на диету из воды и черствого хлеба. За несколько дней горожане, потерявшиеся в горах, учатся распознавать съедобные растения, ловить и есть животных, которые раньше вызывали у них отвращение: кротов, пауков, мышей, змей…

«Робинзон Крузо» Даниэля Дефо и «Таинственный остров» Жюля Верна — это книги, прославляющие способности человеческого организма к гомеостазу.

Все мы постоянно стремимся к идеальному гомеостазу: между тем наши клетки уже давно решают эту задачу. Они постоянно стремятся сохранить максимум питательной жидкости при оптимальной температуре и без агрессии ядовитых веществ. Но когда этого нет, они адаптируются. Например, у пьяницы клетки печени куда лучше приспособлены к алкоголю, чем у трезвенника. Клетки легких курильщика будут активнее сопротивляться никотину. Царь Митридат даже приучил свой организм переносить мышьяк.

Чем враждебней внешняя среда, тем больше она заставляет клетку или человека развивать неведомые таланты.

Эдмон Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том II

По окончании чтения повисла долгая тишина. Джейсон Брейгель нарушил ее и пояснил мысль:

- Если мы умрем, это будет означать, что нам не удалось адаптироваться к этой жесткой среде.

Жерар Гален взорвался:

- Жесткая среда, верно подмечено! Разве пленникам Людовика XI, заточенным в клетки метр на метр, удалось свыкнуться со своими оковами? А приговоренный к расстрелу разве сможет сделать кожу твердой, чтобы пули отскакивали? А японцы, что, перестали реагировать на радиацию? Ты что, издеваешься!? Есть агрессии, к которым нельзя адаптироваться, даже если очень захочешь!

Ален Билшейм подошел к аналою.

- Этот отрывок из «Энциклопедии» очень интересный, но я не вижу ничего конкретного для нас.

- Но ведь то, что говорит Эдмон, предельно ясно: если мы хотим выжить, нам надо мутировать.

- Мутировать?

- Да. Мутировать. Стать пещерными животными, которые обитают под землей и мало едят. Вместе мы сможем выстоять и выжить.

- То есть?

- Мы провалили общение с муравьями. Мы ступили на путь, который физически привел нас в подвал. Но это лишь половина пути. Теперь обстоятельства вынуждают нас продолжить путешествие.

- Ты хочешь сказать, что под этим подвалом есть еще подвал? — поддразнил Гален. — Хочешь, чтобы мы копали и докопались до подвала под часовней, а куда он приведет нас, ты знаешь?

- Нет, не это. Пойми меня правильно! Половину дороги мы прошли физически, мы прошли ее телом. Другая половина коснется нашей психики, и тут потребуется еще многое преодолеть. Теперь нам придется изменить мышление, изменить наши головы. Придется вести жизнь пещерных животных, которыми мы, собственно, уже стали. Один из нас как-то сказал, что наша группа не сможет нормально жить с одной самкой на пятнадцать самцов. Для человеческого общества это было справедливо, а для общества насекомых?

Люси Уэллс вздрогнула. Она поняла, куда вели рассуждения ее мужа. Единственная возможность выжить под землей с очень маленьким количеством пищи — это переродиться в… как бы в…

У всех одновременно с губ сорвалось одно и то же:

В муравьев.

49. ДОЖДЬ

Воздух наэлектризован. Молния порождает лавину отрицательных ионов. Потом грозный рокот, и новая вспышка раскалывает небо на тысячу кусков, осыпая листву устрашающим бело-фиолетовым отсветом.

Птицы летают низко, ниже насекомых.

Новый раскат грома. Туча в форме наковальни взрывается. Панцирь летящего скарабея сверкает. 103683-й боится соскользнуть с этой блестящей поверхности. Он чувствует себя таким же беспомощным, как и тогда, когда оказался лицом к лицу с Пальцами — стражами края мира.

Надо возвращаться, - дает ему понять скарабей.

Дождь становится частым. Каждая капля может оказаться смертельной. Вместо пунктирных линий капель падают гигантские хрустальные поленья. Любое их соприкосновение с крыльями большого насекомого может стать для него смертельным.

Жук - носорог запаниковал. В гуще этой ковровой бомбардировки он летит зигзагом, проскакивая между каплями. 103683-й больше ничего не контролирует. Всеми своими когтями и присосками он впился в панцирь. События разворачиваются стремительно. Ему так хочется зажмурить свои сферические глаза, замечающие одновременно все опасности: впереди, позади, внизу, вверху! Но у муравьев нет век. Как же ему не терпится вернуться на землю, на уровень тли!

Маленькая отлетевшая капелька с силой прибивает его усики к спине. Вода заливает все чувствительные отростки и мешает отслеживать дальнейший ход событий.

Как будто бы выключили звук. Ему остается только картинка, а от этого становится еще страшнее.

Огромный скарабей изнемогает.

Зигзаги между каплями-дротиками даются все труднее. С каждым взмахом края его крыльев подмокают, понемногу утяжеляя летящий экипаж.

Они едва успевают уклониться от тяжелого водяного шара. Носорог отклоняется на 45« и делает вираж, уворачиваясь от еще более крупной капли. Еле-еле успел. Но все же вода задевает его лапку и забрызгивает ему усики.

Новая вспышка света. Взрыв.

На долю секунды летучее животное теряет ориентиры. Как если бы оно чихнуло. Когда жук снова обретает способность контролировать полет, оказалось, что слишком поздно. Они стремглав летят прямо в водопад из кристаллической воды, сверкающей под вспышками молнии.

Скарабей сбрасывает скорость, поставив оба крыла вертикально. Но скорость слишком велика. Затормозить на такой скорости невозможно. Они совершают прыжок, потом несколько кувырков.

103683-й с такой силой цепляется за панцирь своего летающего боевого коня, что его коготки вонзаются в хитин. Он с трудом поднимает мокрые усики, но они тут же прилипают к глазам.

Экипаж попадает в столб водяных капель, который выталкивает их на линию дождя. В самый поток. Теперь они весят в десять раз больше обычного. И, как спелая груша, падают на купол Города.

Носорог разбивается: рог оторван, голова раскололась на мелкие кусочки. Надкрылья взмывают в небо,

Как будто собираются продолжить полет. Легкий 103683-й муравей выходит из катастрофы невредимым. Но дождь не дает ему передышки. 103683-й кое-как протирает усики и несется к входу в Город.

А вот и отверстие для воздуха. Рабочие заложили его, чтобы защитить Город от потопа, но 103683-му удается пролезть сквозь эту преграду. Внутри Города стражи заорали на него. Он что, не соображает, что подвергает Город опасности? И в самом деле, за ним просочился тонкий ручеек. Он не обращает на это внимания и несется галопом, а каменщики, обеспечивая безопасность, торопливо закрывают шлюз.

Усталый, но не сильно вымокший, 103683-й на конец останавливается, и какой-то сочувствующий рабочий предлагает ему трофоллаксис. 103683-й с радостью соглашается.

Насекомые встают друг против друга и их рты соединяются, потом рабочий срыгивает пищу, накопленную в социальном зобе. До чего же приятно это тепло — дар горячего тела.

После этого 103683-й бросается в тоннель и несется по галереям.

50. ЛАБИРИНТ

Темные коридоры и влажная грязь. Витают неприятные запахи. На полу среди гнилых объедков пестреет мусор. Земля липнет к ногам, влажные стены бликуют.

В закоулках попадались разные опустившиеся особи. В этих тошнотворных закутках скапливались клошары, попрошайки, музыканты-халтурщики, настоящие хулиганы из трущоб.

Один из них, затянутый в красную куртку, приблизился, его беззубый рот застыл в наглой ухмылке:

- Так наша милая дамочка совсем одна разгуливает по метро? Разве она не знает, что это опасно? А телохранитель ей не нужен?

Он скалился, пританцовывая вокруг нее.

При случае Летиция Уэллс могла поставить на место хамов. Она жестко посмотрела на него своими сиреневыми глазами, потемневшими почти до кроваво-красного, отдавая команду: «Отвали!» Мужчина ретировался, бормоча:

- Надо же, хе, стервоза! Если на тебя нападут, так и знай, ты сама будешь виновата!

На этот раз прием сработал, но гарантии, что он сгодится на все случаи, не было. Метро было единственным способом быстрого передвижения, но оно превратилось в логово современных хищников.

Она вышла на платформу и едва дождалась поезда. Сначала два, потом еще три поезда прошли в другую сторону, вокруг нее росла толпа, и все спрашивали друг друга: может, это забастовщики устроили всем сюрприз или, может, какому-нибудь идиоту пришла в голову неудачная мысль покончить с собой на какой-нибудь станции.

Наконец возникли два круга света. Пронзительный скрежет тормозов буравил ей уши. И, наконец, длинная труба из раскрашенной ржавой жести выползла на платформу, демонстрируя надписи: «Смерть придуркам», «Кто это читает, тот идиот», «Вавилон, твой конец близок», «Fuck bastard crazy boys territory» [*], не говоря уже об объявлениях и непристойных рисунках, наскоро нанесенных фломастером или перочинным ножом.

Когда двери открылись, она впала в отчаяние, увидев, что вагон уже набит до отказа. Люди едва ли не вдавлены в двери. Казалось, у них просто не хватало сил, а то бы они позвали на помощь.

Она не понимала, что толкало всех этих людей каждый день по доброй воле (и за свои деньги) спускаться вниз и набиваться более чем по пятьсот человек в горячую жестяную коробку размером в несколько кубических метров. Ни одно животное не будет столь безумно, чтобы по собственному желанию оказаться в таком положении!

 

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 |
Купить в интернет-магазинах книгу Бернарда Вербера "День Муравья":